Рабастан шел по дороге не спеша. Хотя это могло выдать его, ведь все остальные случайные свидетели этого вечера очень торопились: слишком неспокойное время, слишком много пожирателей сбежало из Азкабана, слишком силен сейчас стан врага, слишком много почитателей темных сил. Но, тем не менее, Рабастан не спешил. Разве не может человек быть задумчивым и неторопливым, пусть даже в такое опасное время?

Он все шел, наслаждаясь тем, что не узнан. Примененное оборотное зелье должно было действовать еще достаточно долго, но на всякий случай он все же накинул капюшон мантии. Так его лицо было почти полностью скрыто от посторонних лиц. Так он чувствовал себя более защищенным скорее даже не от взглядов толпы, а отчего-то еще. Того, что прятал глубоко внутри себя. Воспоминания.
Дул промозглый ветер, почти леденящий. Но только после ежедневных встреч с дементорами Азкабана он казался легким бризом и Рабастан просто наслаждался тем, что он сейчас свободен. И хотя свобода слишком сложное понятие и слишком иллюзорное, чтобы когда-нибудь превратиться в правду, а Лестрендж был обременен огромным количеством границ в своей жизни, он чувствовал себя свободным именно сейчас.  В то время, когда все остальные люди, бежали домой, сломя голову, лишь бы только не наткнуться на какого-нибудь пожирателя, он спокойно проходил мимо витрин маленьких магазинчиков, наслаждался ветром, продувающим насквозь, так, что приходилось закутываться в мантию посильнее. Но этот ветер и приносил чувство того, что Рабастан свободен. В Азкабане не дул ветер, лишь слышались его завывания и стоны. Чудовищные крики природы, скорбящей по потерянным душам узников тюрьмы. И сейчас каждое движение, каждое слово, каждый чужой жест дарили пожирателю ощущение того, что он на воле. Просто потому что находясь в тюрьме невозможно наблюдать за людьми и окружающем миром, а это было одно из любимых занятий Рабастана – наблюдать, ловить и замечать всякие мелочи. Ветер подул сильнее и где-то в подсознании проскочила мысль о том, что сейчас бы не помешал теплый слизеринский шарф.
-Какое ребячество, Мерлин, - подумал Рабастан. Ему уже 41, а он все также с ностальгией вспоминает свои школьные годы. А почему бы и нет? Тогда не было войны, не было крови и убийств, не было этой чудовищной зависимости от совершаемых преступлений. Единожды сознательно причинив кому-то физическую боль… Потом слишком сложно остановится. Особенно если тебе понравилось то, что ты совершил. А тогда не было еще всего этого кошмара. Были мечты, были амбиции и планы, была жизнь, подконтрольная только ему, Рабастану и никому больше. Были увлечения, обычная и сейчас, кажется, такая далекая и недостижимая простая жизнь. Когда он наконец избавился от вечных издевательств старшего брата, когда вырвался на свободу от опеки родителей (просто становился взрослым ), только один человек мог повлиять на его настроение, мнение и жизненные взгляды. Андромеда.
Что-то внутри ойкнуло при одном упоминании этого имени. На протяжении слишком долгого времени он не видел Меду, но ее черты все еще оставались яркими и бережно хранимыми в памяти. Хоть и были определены на самую дальнюю полку сознания. Все, что было связано с жизнью до вступления в ряды пожирателей, должно было быть забыто. Особенно Андромеда. Рабастан всегда думал, что никогда не сможет полюбить. Сначала, потому что был слишком мал, чтобы вовсе понимать, что такое любовь. Потом из-за каких-то подростковых стереотипов и бредовых идей. А потом… Потом просто мир перевернулся с ног на голову. Одна ее улыбка, один ее взгляд, брошенный вскользь, приводил Рабастан в состояние эйфории, заставлял меняться, улыбаться в ответ и витать в облаках, будто он маленький мальчик, которому пообещали вкусную конфету или интересную игрушку. С ней он всегда мог быть настоящим, всегда чувствовал ее поддержку. Теплота ее взгляда – это то единственное, что могло всегда вырвать его из стальной хватки паники или депрессии. Она всегда знала о чем думает, будто умела читать его мысли. Да только Рабастан так бездарно уничтожил все: мечты, надежды, планы. Сам, собственными руками, разрушил их некрепкие замки из песка.
Все было слишком сложно.
Все действительно было сложно, но преодолимо. Хотя… Все сложности можно было преодолеть до каждой новой ошибки Рабастана или каждого безрассудного поступка Андромеды. Он любил ее и думал, что она примет его взгляды. Ведь он не просил присоединяться к нему в его борьбе, просто принять его восприятие мира, такого, каким он должен быть – без магглорожденных в магическом сообществе. Но она не приняла. Да и как она могла принять убийцу? Как Рабастан был зол на нее, когда она выскочила замуж за этого несчастного, ничего не умеющего, ничтожного маггла Теда Тонкса! Только злость очень быстро сменилась болью. Рабастан хотел забыть все, что связывало его с той жизнью, с Андромедой. Он выполнял самые сложные задания Темного Лорда, пускался в самые опасные авантюры, будто хотел выжечь, уничтожить воспоминания, мысли о ней, о них…

Рабастан вынырнул из собственных воспоминаний. Он все также не спеша шел по дороге, не зная точного направления, куда направлялся. Но мысли все равно продолжали возвращаться к Андромеде. Сейчас он почти забыл ту боль, что она тогда ему причинила, почти перестал винить себя за то, что и сам причинил ей много боли. За годы борьбы и сражений, за годы, проведенные в Азкабане, Рабастан стал еще более жесток и циничен и только больше утвердился в своей вере в то, что любовь лишь навредит в условиях постоянной войны. Она делает человека слабым, безрассудным, ненадежным, спонтанным и глупым. И все же сам пожиратель иногда давал волю своей фантазии, представляя, как все могло бы сложиться, не будь все так, как произошло на самом деле. И каждый раз приходил к выводу, что все равно ничего не получилось бы: он - убийца и она не смогла бы жить с ним, зная о его злодеяниях. И даже если бы он пытался скрывать то, чем занимается от Меды, она бы все равно узнала, рано или поздно. И тогда хрусталь их отношений разбился бы в дребезги.
Может быть, так даже лучше. Мы друг друга не видели столько лет и раны зарубцевались.

Рабастан шел дальше пока наконец не наткнулся на какую-то кофейню с умилительным названием  «Серебряный колокольчик». Окна здания светились приветливым, ласковым светом. Лестрендж заглянул в окно: на его удивление в помещении было достаточно много народа. Похоже, это было то самое место во всем Лондоне, в которое даже во время войны люди не боялись пойти.
Глянув на наручные часы, чтобы знать, сколько еще примерно у него есть времени до трансформации, Рабастан решительно толкнул дверь кофейни.
Тут витал легкий аромат свежего кофе и корицы, освещение было достаточно тусклым, именно таким, чтобы Рабастан смог позволить себе снять капюшон. Казалось, все в этом кофе было уютным и каким-то смутно знакомым, родным. Будто попал в свой собственный дом, которого у Рабастана не было. Лестрендж подошел уверенным шагом к стойке и застыл в нерешительности. Нужно было бы заказать кофе, только первый же взгляд на женщину, стоявшую рядом с белокурой девочкой, заставил его волноваться. Рабастан с нескрываемым удивлением, граничащим с непониманием, смотрел на нее. И в голове был только один немой вопрос:
-Неужели это Андромеда?